10 вопросов главврачу психиатрической больницы

На территории в послеобеденное время тихо, не видно ни одного пациента.

– У них сейчас послеобеденный сон, отдых, – поясняет главный врач больницы Александр Солдатенко.

1. Александр Анатольевич, ваши пациенты свободно выходят из палат гулять?

– В клинике существуют разные режимы. Режим зависит от состояния пациента. У нас нет диспансера, мы оказываем специализированную психиатрическую помощь в условиях стационара с круглосуточным наблюдением. То есть к нам поступают пациенты в основном в состоянии обострения, когда необходимо проводить активную психофармакологическую и затем психологическую терапию. Разумеется, эти пациенты вначале требуют круглосуточного наблюдения, потому что состояние их может меняться. Кто-то поступает по скорой помощи в сопровождении полиции, кому-то мы оформляем недобровольную госпитализацию через суд. То есть если комиссия врачей-психиатров считает, что пациенту необходимо проходить лечение в условиях стационара, а пациент не даёт согласие, то документы направляются в суд, он назначает дату выездного заседания. Здесь уже в присутствии адвоката и прокурора, нашего юриста и лечащего доктора происходит заседание суда. Это законная сторона дела, она соблюдается достаточно жёстко.

Пациенты, продвигаясь по пути улучшения состояния, имеют свободный выход, но понятно, что он ограничивается в основном территорией клиники. Существует и система лечебных отпусков, когда для определения качества ремиссии пациент на два-три дня отпускается домой.

2. Много детей в лечебнице, с какими диагнозами поступают?

– Детки у нас с трёх лет, они лежат в отделениях № 7, 8 и 10. В больнице 11 лечебных отделений на 505 коек, из них 400 взрослых и 105 детских.

Это, как правило, дети с расстройствами аутистического спектра, расстройствами поведения и др. В последнее время дети с расстройствами аутистической симптоматики поступают к нам всё чаще. Они проходят обследование для установления диагноза. Вопрос это непростой, поскольку много не только самого аутизма, но и расстройств с аутистической симптоматикой, поэтому здесь важен комплексный подход в диагностике. Мы не торопимся ставить эти диагнозы, потому что необходимо наблюдение нашими специалистами в динамике.

Вообще, в последнее время во всём мире число детей с такими расстройствами возрастает. Никто точно не знает, с чем это связано, выдвигаются различные теории. Но надо сказать, что среди аутистов существуют и высокофункциональные – это те люди, у которых коэффициент интеллекта на самом деле очень высокий. Ведь аутизм – это нарушение социального функционирования и коммуникативных функций по большому счёту. Это дети и взрослые люди, которым тяжело жить в социуме, а мы им помогаем адаптироваться. Мы сотрудничаем с учителями Трудовской школы, в отделениях выделены и оборудованы части помещений под классы. Те, кто по своему состоянию может уже обучаться, проходят обучение и по окончании лечения им выдаётся справка с оценками по предметам. Затем, если ребёнок с умственной отсталостью, он будет обучаться во вспомогательной школе, а если это невротические расстройства, которые не затрагивают интеллект (фобии, тревожные состояния, неврозы), то после курса лечения он возвращается в свою обычную школу. Поэтому у нас бывает первый звонок и линейка как во всех школах. Первого сентября я хожу не в школу к своему ребёнку, а на линейку в больницу.

3. Ходят слухи о закрытиидетского отделения Республиканской клинической психбольницы № 1 и переводе всех в Строгоновку. Есть ли сегодня такие намерения?

– В первой больнице просто сократили койки, сделали дневной стационар. Утром дети приходят, а вечером или после обеда их забирают родители. Это удобно для жителей Симферополя. Наши мощности не позволят принять всех, поскольку существует определённая палатная площадь на одного пациента – как для детей, так и взрослых. Пять-шесть квадратных метров должно быть для взрослого и семь – для ребёнка. За этим строго следит Роспотребнадзор, и эти нормативы должны чётко соблюдаться. Я в психиатрии с 1994 года, и с этого времени слухи (о полном закрытии Республиканской клинической психбольницы № 1. – Ред.) и ходят.

4. У вас есть буйные пациенты или они все проходят лечение в первой больнице Симферополя?

– Меня всегда обижает слово «буйные». Это пациенты с психомоторным возбуждением, такие поступают. Они находятся в психозе, у них есть обманы восприятия – зрительные, слуховые или тактильные галлюцинации. Есть люди с бредовыми расстройствами. Мы, возможно, несколько отличаемся от первой больницы тем, что стараемся внедрять наряду с современной психофармакотерапией и другие проекты. Вот с прошлого года совместно с крымскими студентами-журналистами работаем над проектом «Лифт» для интернет-радио. Будем записывать с пациентами интервью, чтобы все узнали о чувствах людей с расстройствами психики. А для наших пациентов это нужно, чтобы они понимали, что могут участвовать в каких-то проектах и где-то быть востребованы, для социальной адаптации.

Несколько лет подряд наши пациенты участвуют в Международном фестивале творчества людей с особенностями психического развития «Нить Ариадны». Он проходит в Москве. Наши подопечные выступают в различных номинациях – изобразительное искусство, музыка, пение и т. д. И делают это достаточно успешно. Вот на полке наградные статуэтки (указывает главврач на шкаф в своём кабинете. – Ред.) – это наши номинанты побеждали в различных конкурсах. Картины одного из бывших пациентов ушли во Францию. Также мы сотрудничаем с Центральным музеем Тавриды, на территории Дома-музея Ильи Сельвинского уже трижды проходили выставки работ наших пациентов по изобразительному искусству.

В стенах клиники работает центр медико-психолого-социальной реабилитации, где одно из направлений – это работа в области арт-терапии, то есть терапии искусством. Пациенты занимаются там рисованием, лепкой из глины и другими видами творчества, что помогает, несомненно, раскрыть их творческий потенциал, иногда избавиться от каких-то страхов, принять себя, научиться новым формам социального взаимодействия. Это одно из тех направлений, которые мы в последние годы активно развиваем. Очень важно и в диагностическом плане, потому что помогает пациентам раскрыться, а психотерапевту и лечащему врачу лучше узнать картину болезни и использовать в лечении не только медикаменты, но и разные виды психотерапии.

5.Проблема с психикой – это на всю жизнь? А обострение заболеваний стандартно проходит в весенне-осенний период?

– Как правило, большинство психических расстройств – это хронические заболевания. Если взять такие наиболее тяжёлые формы, как биполярное аффективное расстройство, эпилепсия, шизофрения…

Хотя клиническая психиатрия и консервативная дисциплина, тем не менее в последнее время и здесь отмечаются определённые изменения. Изменилась выраженность бредовых расстройств и проявление того, что раньше называлось истерией. Сейчас она заменена на «конверсионное расстройство». Изменилось и наполнение бредовых переживаний. Больше стало людей с невротическими и связанными со стрессом расстройствами. По большому счёту, эти состояния лечатся амбулаторно, люди чаще обращаются за помощью к частнопрактикующим врачам, поэтому они выпадают из поля зрения официальной государственной медицины.

Конечно, существует понятие весенне-осеннего обострения на смене сезонов, когда погода меняется с тепла на холод или наоборот. Но в последнее время сдвигается и эта структурная разница, хотя существует и понятие сезонных депрессий.

6. Говорят, есть препараты, при применении которых наступает длительная ремиссия.

– Это иллюзия, нет таких препаратов (если не брать во внимание нейролептики продленного действия при лечении шизофрении). Давайте возьмём классическую депрессию. Это состояние сниженного настроения в течение как минимум двух недель либо в большую часть времени в течение месяца. Она сопровождается снижением настроения, замедлением психических процессов, нарушением сна, потенции, аппетита и др. Как правило, предполагается, что курс активной терапии может быть до года и профилактической терапии ещё около двух лет, чтобы снизить вероятность повторения. Поэтому волшебной таблетки нет на самом деле.

7. Запомнился ли вам кто-то из пациентов больше остальных?

– Был случай, когда жена ударила мужа ножом. Мы стали разбирать ситуацию. Выяснили, что семья дружная, муж не пил, но в тот день у него на работе была проверка, он позволил себе употребить немного алкоголя. Жена пришла с работы и стала готовить обед, а когда подошёл к ней муж, она ударила его в грудь кухонным ножом. Хорошо, что рана оказалась лёгкой. Она приехала к нам с гипертензией, повышенным давлением, плакала и сама не могла понять, что произошло. Мы поработали с ней в плане психотерапии и под действием гипноза выяснили, что причиной стали детские переживания. Она росла в многодетной семье. Отец, злоупотребляя алкоголем, хватался за нож и тут же падал и засыпал среди комнаты. И эта женщина, будучи ребёнком, испытывая ужас, забирала у отца нож. Потом отец бросил пить, в семье воцарилось спокойствие. Но вот этот страх, обида, агрессия по отношению к отцу постепенно вытеснились в бессознательное. И вот – запах спиртного, нож – всё это сошлось в один момент... На последний вопрос: кого вы всё-таки ударили ножом, рыдая она ответила, отца. То есть в ней это дремало 30 лет. Так и все наши проблемы могут в подвалах бессознательного дремать, но оставаться бомбой замедленного действия. Однажды она может рвануть. С помощью психотерапии мы, конечно, справились с проблемой этой женщины. Вот такой случай был.

Вообще, очень хочется, чтобы все пациенты адаптировались и перестали быть пациентами. Со многими так и случается, потом мы уже поддерживаем дружеские отношения.

8. Вы работаете в больнице более 20 лет, за эти годы не произошло профессиональной деформации? Говорят, следователи в каждом видят потенциального нарушителя. Вы не пытаетесь найти у человека психическое расстройство, общаясь с ним в повседневной жизни?

– Это называется выгоранием. Оно касается людей помогающих профессий. У учителей через 15 лет работы происходят необратимые изменения в психике. Я сменил работу, занимался активно не только фармакотерапией, но и психотерапией. Эта смена как раз и произошла, когда надо было что-то поменять в своей жизни. Не зря рекомендуется раз в пять лет менять что-нибудь, хотя бы раз в год двигать мебель. Кстати, существуют балинтовские группы – это группы для людей помогающих профессий, где происходит психотерапия. И сами психотерапевты должны проходить супервизию (супервизия – консультативная практика, обсуждение клинического случая или его фрагмента, способствующие профессиональному обучению), чтобы сбрасывать груз и с новыми силами, как феникс из пепла, снова помогать. Разумеется, не все могут работать в психиатрии, надо любить людей. Можно замечательно знать науку в теоретическом отношении, психиатрию, психотерапию, но ничего не получится без любви к людям, чуткости в отношениях.

9. Некоторые считают вашу больницу курортом – лес, воздух. При простом переутомлении на работе можно попасть в отделение?

– У нас, кстати, растёт 15 видов можжевельника… Если у вас будет психиатрический диагноз и направление, то, пожалуйста, приезжайте. Но у вас тогда будет выписка с психиатрическим диагнозом. А наличие справки от психиатра накладывает некоторые ограничения.

Раньше считалось, что отделение неврозов, № 11, в котором я раньше работал, и отделение № 6 – это те отделения, куда якобы можно просто приехать и отдохнуть. Но, поверьте мне, здоровый человек не поедет в психиатрическую больницу отдыхать. Человека приводят сюда вопросы, которые у него возникают по поводу своего состояния. Отдыхать лучше в другом месте.

10. Как распоряжаетесь имуществом недееспособных одиноких пациентов?

– В отношении недееспособных, у которых нет опекуна, больница в лице главного врача выполняет функции опекуна. То есть я езжу, открываю им номинальные счета в банке. Есть комиссия, которая, согласно пожеланию пациента, на его деньги закупает ему товары. Раз в год мы отчитываемся за деньги пациента перед органами опеки и попечительства, нас проверяет регулярно в этом отношении и прокуратура. Если у недееспособного пациента есть недвижимость, то органы опеки и попечительства, которые находятся по месту жительства, должны составить договор по управлению этим имуществом, должен быть выбран управляющий (это не опекун). С самого начала мы начинаем направлять запросы по месту жительства, туда, где могут дать сведения о его недвижимости, запросы в ГИБДД. Возможно, есть какой-то транспорт у человека. То есть мы собираем всю информацию, чтобы понимать, какое есть имущество у нашего подопечного. И затем, соответственно, предпринять шаги по его сохранению. Если пациент умирает и нет никаких родственников, то вопросы с имуществом решаются государственными органами.Я хочу пожелать всем здоровья, яркой и насыщенной жизни !

Ирина ГУЛИВАТАЯ.