Владимир Астафьев: «Я пишу душой»

В Приморском проходят две выставки работ Владимира Астафьева - «Жизнь прекрасна» и «Весна — красна!», готовится третья — в Старом Крыму. Владимир Иванович более 35 лет проработал на заводе «Море» электросварщиком.   Четырежды Лауреат Всесоюзного самодеятельного творчества, играл в духовом оркестре, преподавал рисование для детей, более 60 лет своей жизни он посвятил творчеству.  Его картины своеобразны, в каждой — душа художника. Смотришь, вроде, напоминает детский рисунок, а отступишь на несколько шагов — и картина приобретает совсем другой смысл.

Одновременная простота и живость, и никакой помпезности. Владимир Иванович оказался человеком добрым и веселым, поэтому и картины у него такие же, насыщенные и жизнелюбивые. Он член народной изостудии «Кафа», фотоклуба «Чайка» и «Парус», выставляет свои работы на выставках, и каждый день делает по два эскиза.

- Знаю, что Ваше детство не было безоблачным. Расскажите…

 - Родился в Коломне, а потом стал беспризорником. Родители были заняты, не до нас было. Мама умерла, когда мне было шесть лет, а отец работал машинистом на Рязанской железной дороге, в 46-м и он умер. Мы, мальчишки, были люди свободные, вольные птицы. Нас ловили, возвращали домой, но дома не всегда была еда, голодно было. Вот мы и убегали опять. А еще на фронт хотелось попасть, в разведку, поэтому прыгали в эшелоны. Нас довезут куда-нибудь, а потом высаживали, хватит, домой. Есть под Каширой станция Триполи, там эшелон с танкистами долго стоял, месяца два там жил. У меня был друг Исаев, старше меня, его забрали на фронт в 43-м году, а я за ним увязался в снайперскую школу в Дмитрове. Возил им, как посыльный, носки, махорку, варежки из дома. А потом пришел один раз, а там нет никого, их под Ленинград отправили.

- А как случилось, что мальчишка беспризорный пришел в искусство?

- Откуда  знаю. Мне запомнилась картина, которая висела у нас дома над кроватью, какие-то кавказские горы. Этот этюд запал мне в память, смотрел на него и думал, и я так смогу нарисовать. Когда попал в детдом подростком, стал рисовать отрядные листочки. Но точно не помню, в каком возрасте. Знаю точно, что рисовал всегда, и сейчас рисую.

 - Кроме живописи Вы еще музыкой занимались?

- Играл в оркестре на барабане. В Феодосии нас называли «офицеры», потому что форма была красивая, похожая на военную, с аксельбантами парадными. Хороший оркестр был. В Киеве мы возглавляли парад ко Дню Победы, шли первыми по Крещатику. Играли «Старый марш». Хорошо нас встречали тогда. А сейчас дружба закончилась, это плохо.

- Что людям мешает дружить?

- Деньги и жажда власти. Знаете, есть причина философская. Надо обязательно кого-то подтолкнуть «Давай, ты же можешь. А мы поможем».

- А что было после детдома?

- В Керчи до армии попал на завод моряком, сначала матросом, потом боцманом. А после армии служил в Севастополе в УВСГА (вспомогательный флот — Ред.). Когда линкор перевернулся, работал на спасательных работах. Даже вспоминать не хочется, три или четыре рейса возили ящики с гробами. Я был на вахте, когда произошло два взрыва. А потом наше судно в бухте Ушакова зацепилось дном за цепь, порвались винты, нас списали. Есть такие моменты, которые ушли в прошлое. Жизнь прекрасна, вот и весь разговор.

 - Какие планы в творчестве?

- Интересов много. Если они все воплотятся… Начал фотографией заниматься, это новое для меня. Фотография позволяет раскрыть неведанные грани, взглянуть по-новому на человека.

Вот у меня стоят три выставки. Должен был в музее Грина выставляться, не хватило работ и сейчас акварели готовлю. Но надо их одеть и обуть. Картины без рам не смотрятся.

- Ваши картины не похожи на картины других художников. Почему?

- В каждой из них — частица моей души. Есть ремесло, а есть искусство. Можно открыть интернет, можно скопировать чью-то картину. Поэтому настоящего искусства сейчас немного. Кто-то занимается ремеслом, а я пишу душой, как чувствую. Вот чистый лист, как его заполнить так, чтобы то, что на ней будет изображено, трогало душу того, кто на нее смотрит. Самое трудное - начать работу, а потом - закончить.  На некоторых изображены уголки, которые сейчас по-другому выглядят, то, чего уже нет на самом деле. Каждая из них — это наша  история.

У меня есть картины, которые писал, когда работал на заводе «Море», на них - знаменитые «Кометы» и «Ракеты». В Москве, в Манеже висела моя картина «Монтажники - высотники».  Мои картины для меня живые. Я с ними живу и разговариваю.

- А что для Вас самое главное в жизни?

- Чтобы можно было ходить по улицам спокойно, и везде звучал детский смех.

Сейчас Владимиру Ивановичу 83 года, но он полон жизнелюбия и желания творить прекрасное.