Что скрывается в Двуякорной бухте

Морская стихия — непредсказуемая. Мало кого может оставить равнодушным ее богатство красок. Она прячет в своих глубинах удивительный и разнообразный мир, полный тайн и загадок. Некоторым счастливцам удается не только погрузиться в этот дивный мир, но и донести до нас его красоту. О том, что обнаружено под водной гладью, на глубине нескольких десятков метров, и об обитателях морских глубин нам рассказал феодосийский дайвер и подводный фотограф Владислав Дядченко.

— Вы занимаетесь подводной фотографией двадцать лет. Как начиналось Ваше увлечение?

— С самого детства любил нырять и плавать. Мой отец занимался подводной охотой, и я сначала пошел по его стопам, начал охотиться. Но, используя ружье, стал замечать необыкновенную красоту подводного мира. Красоту других морей можно увидеть, а наши черноморские глубины мало кто видел, захотелось показать их всем.

— Ваша первая фотоохота...

— В 96-м купил первый фотоаппарат, пленочный «Зенит» харьковского производства. Пытался фотографировать людей, корабли. Обучался сам, много читал про подводные съемки. И сейчас стараюсь учиться. Раньше были публикации, участвовал в выставках подводной фотографии. И что интересно, занимают первые места фото Красного, Мертвого моря, но только не нашего. Сейчас перестал участвовать.

— Есть какие-то тонкости подводной съемки?

— Конечно. Подводная фотография очень отличается от обычной. Надо уметь не только плавать и держать равновесие со снаряжением, но и смотреть в объектив, настраивать выдержку и диафрагму, смотреть за солнцем. Там все по другому. Под водой важно уметь работать со светом, с контрастом. На суше сразу видишь тень и свет. А под водой тень — это темнота, и все. Не понятно, что там. Подходишь, буквально 3-4 метра — тень стоит, и не знаешь, что за ней.

— А вдруг за ней — акула?

— Бывает, наверное. У нас другой был случай. Ныряли на корабль «Жан Жорес», подплыли к первому трюму, тень стоит. А там целый трюм боеприпасов и патронов.

— Не страшно было?

— Было страшно интересно. Главное правило — ничего не трогать. Часть корпуса погрузилась в ил. Мы подошли по грунту к носу корабля и перед нами открылась огромная грузовая мачта. Потом по левому борту попали в надстройку и на палубу. От верхней части до поверхности где-то около шести метров. Сейчас ныряешь, уже и палуба провалилась, разрушается со временем. Мачты и дымовая труба срезаны спасателями, а «Жан Жорес» обозначен специальным буем.

— Было предложение поднять «Жан Жорес»...

— Скажу сразу, к вопросу о поднятии корабля отношусь негативно. Мое мнение, пусть он лежит, как лежал. Как объект дайвинга и исторический памятник, он привлекает туристов. К тому же, он стал искусственным рифом, на нем растет много мидий, около корабля огромное количество рыбы.

— Расскажите о своих «подводных» проектах.

— Проектов как таковых не было. Правда, в 2012 году ныряли на корабль и рисовали картины под водой. А еще елку устанавливали на затонувшей шхуне «Кара-Кермен» под Новый год. В этом году планирую сделать штурвал, установить его на «Кара-Кермене» и разнообразить таким образом наш феодосийский подводный альбом.

— Подводный мир изменился?

— Когда я ныряю в районе мыса Киик-Атлама, замечаю, что сейчас мидии практически исчезли, по сравнению с тем, сколько их было лет 10-15 назад. И это не потому, что их вырвали. Считаю, это из-за экологии. Но появилась хорошая тенденция, часто можно встретить морского гребешка, среда обитания которого — чистая вода.

— Какой мир красивее — подводный или на суше?

— Нам привычнее — надводный. Но мне все же ближе подводный. Когда ныряю, вроде все кажется в сером цвете, краски уходят, а на самом деле, когда смотришь на фотографии: яркие, сочные цвета, буйство красок, которое на земле еще поискать надо.

— Кого встречаете под водой?

— Все стремятся нырять на камни, в гроты. А я люблю нырять на песок, на песчаном дне подводная жизнь кипит, видимость хорошая. То рак-отшельник, то краб пробежал. Иногда видишь на песчаном дне следы, как будто капли дождя попали на пыль. Весь песок в дырочках, уже знаешь, что здесь ночевала песчанка, у нас ее еще эмкой называют. Один раз видел как большой косяк песчанок за секунду — раз, и исчез, в песок ушел. Нора морского черенка тоже уходит более, чем на метр вглубь дна. Интересно наблюдать за поведением краба-плавунца. У них четкое разграничение территории, а когда встречаются две особи, становятся на дыбы, как кошки. Пугают друг друга, показывая свой рост. Они очень любопытны, обязательно подплывет, застынет, посмотрит на тебя и убежит по песку.

— Все обитатели такие пугливые. Как можно успеть их сфотографировать?

— Надо много времени около них проводить, чтобы привыкли. Поэтому часто ныряю в одном месте без акваланга, с маской и трубкой, и плаваю вместе с ними.

— А золотые рыбки есть?

— Среди семейства зеленух, или губановых, встречаются с красным оттенком. А серая зеленуха-рябчик похожа на зеленый лист.  Из года в год в одном месте располагаются станции-чистильщики. Одна рыба побольше становится, а стая маленьких зеленух чистит ее от паразитов. На песке живет из семейства лировых нарядная пескарька. Очень красивая, с нарядным плавником. Никому не показывал фото, боюсь, что начнут вылавливать и на сувениры пускать.

— Что хотели бы добавить к нашей беседе?

— В прошлом году в Двуякорной бухте нашли кусок затонувшей шхуны, а название «Кара - Кермен» я увидел первым. Обидно, что через некоторое время часть ее, винт уже отпилили. А ведь эти объекты ценны в первозданном виде. Для нас, феодосийцев, они еще и источник дохода. Ведь, в первую очередь, все едут к морю. Поэтому хочется обратиться к людям, чтобы они понимали, что море — это наше богатство. И важно беречь его для будущих поколений.

Судно «Жан Жорес» длиной 112 метров затонуло 17 января 1942 г и находится на дне Феодосийского залива в 800 м от городской набережной и в 700 м от причала морского порта на глубине 17 м.