Путешествие в старую Феодосию

Курортная публика тогда не лежала вповалку на пляжах в привычном нам виде, а требовала к себе уважения и удобств в виде «отдельных номеров для раздевания», а так же «буфета, бесплатной читальни, парикмахерской и пр.»

И путеводитель не обманывал: действительно, городские феодосийские купальни предлагали более 100 таких номеров, как с общим выходом в море, так и с отдельными особыми лестницами (разумеется, и за особую плату). А при некоторых морских купальнях имелись даже теплые морские ванны для тех, кому вода в море казалась недостаточно комфортной температуры!.. Нужно лишь добавить, что со стороны администрации выставлялось единственное требование: «купальные костюмы были обязательны для лиц обоего пола свыше 10 лет».

Когда начинался полуденный зной, публика с пляжа отправлялась обедать и отдыхать в прохладу снятых апартаментов. Кто в гостиницу, а кто — в одну из многочисленных приморских дач. Но чем в курортном городке можно было заняться ближе к вечеру? Феодосия тогда была, прямо скажем, небольшой (всего 27 тыс. населения, половину которого составляли русские и украинцы, а другую — евреи, караимы, татары и армяне) и все ее достопримечательности можно было посетить за пару дней. К этим местам относились: картинная галерея И.К. Айвазовского, завещанная им родному городу («за вход взимались 20 коп. в пользу благотворительного общества»); Музей древностей, открытый с 1811 года (его здание также было построено по проекту Айвазовского); памятник со словами — «Императору Александру III от благодарной Феодосии», маяк на мысе св. Ильи, поездку на который настоятельно рекомендовал все тот же известный путеводитель как «очень интересную, благодаря открывающемуся виду на город, залив, море, весьма оригинальный мыс Киик-Атлама и Коктебельские горы».

Еще, стоя в Феодосийском порту, можно было вдоволь любоваться древними стенами с большой башней «еще генуэзской постройки», за которыми располагался «главный карантин на Черном море» и где стояли суда под разными флагами на «эпидем.проверке», прежде чем им будет позволено проследовать далее в Черное или Азовское моря. Кроме того, в городке было 4 православных храма, «из которых особенно Александро-Невский собор заслуживал осмотра по своей архитектуре и отделке», а также несколько армянских, греческих, лютеранских церквей, костел, еврейская и караимская синагоги и четыре мечети.

Ближе к вечеру заметно оживлялись главные улицы города — Итальянская, Генуэзская, Греческая, покрытые гранитной мостовой и освещенные керосиновыми фонарями (кстати, портовая часть — сияла электричеством). Наступал черед развлечений. Несомненно, главным местом прогулок как приезжей, так и местной публики была Итальянская улица, проходившая в виде бульвара вдоль моря. Кроме уже упомянутых гостиниц, на ней были магазины, аптека, банк, рестораны, кофейни и пр. На ней же, неподалеку от «фонтана Айвазовского», был кинематограф «Иллюзион», принадлежавшем караиму В.Б.Бобовичу (позднее он назывался «Спартак»). Чуть подальше был другой кинотеатр, правда, донельзя упрощенной архитектуры и «более напоминавший сарай», но имевший при этом весьма витиеватое название — «Электробиограф». Ежедневно в этих кинотеатрах шло по два сеанса подряд (так что опоздавшим на первый позволялось досмотреть «не увиденное» на втором). В начале сеанса, как правило, шел либо журнал, либо коротенькая комедия, а за ними уже следовала драма «в сопровождении рояля», по окончании которых за дополнительную плату в 5 копеек вниманию «любезной публики» мог быть предложен очередной заезжий куплетист со своими «сатирическими куплетами» (тогда это был модный жанр) и, зачастую, под свой же аккомпанемент.

Уже в 20-х годах появились первые многосерийные приключенческие фильмы: «Тайны Нью-Йорка», «Приключения Тарзана и силача Мациста», «Маугли», «Железный череп» и другие (шло и по три сеанса в день, их смотрели без устали по 20 раз и больше и знали наизусть). Кроме того, в «Иллюзионе» частенько выступали со своими программами гастролеры-индивидуалы — сатирики или сольные музыканты. Большим успехом одно время пользовался «выдающийся танцор Попудренко», буквально сводивший с ума публику своими кунштюками и пируэтами. Или, например, артист-имитатор Надеждин: он выходил на сцену, тщательно переодетым в даму, и пел романсы очень приятным сопрано, после чего снимал парик и, осведомившись басом у ошарашенных зрителей, хорошо ли он пел, тяжелыми мужскими шагами уходил за кулисы. Публика, как правило, была в восторге!

Если же в Феодосию прибывал целый коллектив артистов, то им для выступлений предлагался сначала зал дворянского собрания (пока в 1905 году он не сгорел), а позднее — городской театр, специально возведенный все на той же Итальянской улице (ныне ул.Горького). Хотя внутри его не так легко было догадаться, что это «храм Мельпомены», так как зал был более чем скромного вида и представлял собой лишь «грубо оштукатуренный прямоугольник» без какого-либо намека на ложи, бенуары, бельэтаж и балкон. Видимо, у города не хватило средств на отделку, но, впрочем, это соответствовало и тем постановкам, что давались на сцене… Ведь самое большее, на что мог рассчитывать феодосийский зритель, был либо водевиль, либо оперетта: в основном это были гастроли симферопольцев с «Цыганской любовью» и «Веселой вдовой», позднее — с «Сильвой» и «Марицей», а также украинских коллективов, привозивших, как обычно, «Наталку Полтавку» и «Запорожца за Дунаем».

В еще более неуклюжем, чем зал, «квадратном фойе» театра в промежутках между гастролями устраивались танцевальные вечера. Более удачными эти вечера получались на открытом воздухе — в Лазаревском сквере, где весь летний сезон играл, между прочим, очень неплохой симферопольский симфонический оркестр под управлением Брискина («всем живо напоминавшего своей пышной рыжей шевелюрой льва»).

Тот, кого не привлекали Штраус и Чайковский, мог сходить в цирк-шапито Бескаравайного. Тогда в большой моде была французская борьба, и в цирке на каждом представлении ко всему прочему еще и предлагалось по одной-две схватки. Борцы имелись постоянные, но, как сказали бы сейчас, «шоу было интерактивным» — из публики мог выйти любой пожелавший и «схватиться с профи».

Так однажды грузчики феодосийского порта выпихнули на манеж одного из своих ребят, который сперва упирался, а когда все же вышел, то в один миг уложил на обе лопатки самого опытного из борцов. Этим грузчиком был Иван Поддубный… Предприимчивый Бескаравайный сразу предложил ему работу в цирке, а потом Поддубный стал самым известным борцом в России и даже чемпионом мира.

В 1913-14гг. к феодосийской экзотике добавились (словно ряженые с маскарада, но, тем не менее, самые настоящие) китайцы с заплетенными косичками и в длинных рубахах с напарницами-китаянками в ярких кимоно с цветами и драконами. Прямо на набережной они показывали фокусы, продавали всевозможные безделушки (бумажные фонарики, складные фигурки, шарики на резинках и пр.), и на сильно ломаном русском языке предлагали просмотр каких-то картинок в «стереоскопе».

Более серьезными китайцами были братья Хазунзун, чей «художественный ансамбль» (как было заявлено в афише) приезжал в Феодосию на все лето и предлагал с открытой эстрады Летнего сада всем желающим свою ежевечернюю программу, где были: непременный куплетист в канотье и полосатых панталонах, игриво исполнявший разный вздор типа: «Друзья, признаюсь вам сейчас, женщин толстых страстно я люблю!»; за которым выходила немолодая «королева русской песни» в сарафане и кокошнике; завершалось же все «парадом-алле четырех Соколовских», значившихся в программе акробатами и эксцентриками. Потом начинались танцы и сами братья Хазунзун, пока из парка совсем не расходилась публика, играли бесконечные попурри из русских, цыганских и прочих шлягеров.

Гораздо более насыщенной жизнь ожидала Феодосию, как ни странно в 1918-20-е годы… Тогда в Крым буквально хлынула волна российских деятелей культуры и искусства, спасавшихся от революции и Гражданской войны. Нужно сказать, что те годы очень модно было создавать разные кружки и объединения и в них состоять, поэтому и в Феодосии тут же был организован «ФЛАК» — Феодосийский литературно-артистический кружок. В нем участвовали очень многие, в том числе и совсем еще малоизвестные поэты: Марина Цветаева, Осип Мандельштам, Макс Волошин, Эренбург и другие. Литературные вечера чередовались с лекциями и диспутами (было выпущено даже несколько альманахов). Очень интересно было бы все же оказаться вдруг там хоть ненадолго… (кто знает — может быть будет когда-нибудь в Крыму и такая «экскурсия»). В тот же период напротив банка (все на той же Итальянской улице), на месте бывшего шляпного магазина открылось кафе-кабаре «Чашка чая». Вот где не бывало свободных мест! И кому там только не аплодировали!.. Но бесспорно самыми замечательными и запоминающимися были выступления неподражаемого Александра Вертинского, а еще очень тогда известной эстрадной певицы Изы Кремер. Конечно, в 1920-21гг. очень многие покинули Феодосию, в отчаянии отправившись к другим берегам моря навсегда…

Но кто-то и остался, и можно было еще какое-то время видеть в Феодосии афиши: «Жрица огня — Ядвига Приклонская», «Балерина Райская в танцах «оборотень» и «неудачное свидание»», «Певица Курбская с известными песнями «Кирпичики», «Шахта №13» и популярными романсами». А в «Спартаке» (бывшем «Иллюзионе») выступала труппа из «бродячих артистов оперетты», сколоченная супругами Алексеевым и Тельской. Они представляли «Гейшу», «Жриц огня», «Тайны гарема» и прочие душещипательные музыкальные истории. И «желающих приобщиться», конечно, хватало. Но характерно уже было то, что билет позволялось приобрести не только за деньги, но за десяток яиц, за творог или масло…