Осколок был длинный, с зазубринами величиной со спичку. Его принесли в палату, положили на тумбочку. Людмила покрутила кусок металла в руках и подумала: не чиркнул бы по голове под волосами, а прошел чуть ниже — и все: не госпитальная койка, а вырытая наспех братская могила под деревней Татарка у Одессы.
Это октябрь 1941 года. Но у Людмилы Павличенко впереди еще месяцы войны. Севастополь. Уничтоженные враги, известность, радости, потери. Еще два ранения. Десятилетия мирной жизни.
12 июля исполняется 106 лет со дня рождения Людмилы Павличенко, участницы обороны Севастополя, Героя Советского Союза, самой результативной женщины-снайпера Великой Отечественной войны, которая уничтожила 309 фашистских солдат и офицеров.
Счет к врагам
Тот самый счет, предъявленный Людмилой Павличенко к врагам, не раз пытались оспорить скептики: что-то очень много для одиннадцати месяцев на фронте. Но цифра реальная.
Людмила еще в 1937 году поступила в стрелковый кружок на киевском заводе "Арсенал". Два года спустя получила диплом уже городской школы, где готовили снайперов. После этого регулярно выезжала на стрельбища вместе с товарищами. Она с улыбкой вспоминала, как их, метких стрелков, собрал начальник школы и заявил: имейте ж вы совесть, не ходите в городские тиры! Будущие снайперы за один подход забирали оттуда все призы, что сразу сказалось на доходности аттракционов.
Так что на фронт Людмила Павличенко попала уже обученным специалистом.
"Охота" и засады
Будни снайперов протекали так. Выход на "охоту" до рассвета. Вместе с напарником-наблюдателем до ночи на позиции. Переговариваться нельзя, сигналить нельзя, шевелиться тоже. За день можно убить 3-5 гитлеровцев. А можно — ни одного.
При этом обычный солдат снайпера не интересует. "Фигуры", как называли свои цели стрелки, — это наблюдатели врага, которые могут вызвать огонь на наши позиции, связисты, курьеры-связные.
За такой добычей, как вражеские офицеры, приходилось выходить в снайперские засады: между первой и второй линиями немецких позиций. Сначала туда отправлялись разведчики, потом местность осматривали сами снайперы. И только потом обустраивали основную и запасную засады. Была возможность лишь дважды открыть огонь из каждой. А уходить приходилось во весь рост, бегом, выкладываясь, как на стометровке.
Из воспоминаний Людмилы Павличенко:
Раненые снайперы не падают. Ранен — застонет, склонится, сожмется… Упадет только убитый. Вся засада тут же остановится и вступит в бой. А погибшего товарищи заберут. Это ни в одном уставе не записано, но был такой закон среди снайперов: не бросать своих, даже убитых.
В Севастополе однажды прямо на позиции снайперов выбежал человек с раскрытым советским паспортом. Так показывал, что свой. Оказалось, лесник с одного из кордонов на Мекензиевых горах. Фашисты убили всю его семью и обосновались на кордоне. Людмила уговорила устроить засаду, на разведку ходила сама, выбрала место. Прямо там, сидя на дереве, сделала расчеты, отследила распорядок солдат. Во время обеда и были перебиты гитлеровцы. И самая "жирная" добыча — немецкий майор — получил свою пулю.
На личный счет Людмилы добавились семеро врагов.
"Врут, но… так надо?"
Смертельно опасной была охота на вражеского снайпера. Одного такого, угнездившегося в обломках железнодорожного моста, Людмила со своим напарником поймали на старую уловку: напарник протащил за собой чучело, изображающее человека. Немец выстрелил — и обнаружил себя. Его тут же "сняла" Людмила. Враг оказался матерым, опытным, с двумя орденами. А у снайпера Павличенко тогда еще не было ни одного.
Командир решил, что публикации во фронтовых газетах лишними не будут. И на следующее утро потянулись корреспонденты. Людмилу забрасывали вопросами, заставляли позировать.
"Военный кинооператор Владислав Микоша провел на позициях нашей второй роты полдня, — писала в своих мемуарах Людмила Павличенко. — Особенно он досаждал мне. Заставил меня забраться с винтовкой "СВТ-40" на дерево и сделать вид, будто я целюсь из нее во врага. Напрасно я говорила ему, что в Севастополе с деревьев не стреляю, и это будет обман зрителей. "Киношник" упрямо стоял на своем. Чтобы отделаться от него, пришлось с ружьем залезть на старую яблоню".
Сами заметки и очерки снайпера раздражали еще больше. Слишком пафосно и неправдоподобно писали. Утешилась Людмила лишь тем, что "выдумки журналистов — лишь одна из составных частей пропаганды. Для большей убедительности людям нужен живой герой".
- На фронт Людмила Павличенко ушла, будучи студенткой четвертого курса исторического факультета.
- Старший сержант Павличенко командовала взводом морских пехотинцев, проходивших обучение на снайперов.
- На позицию всегда выходила с ручной гранатой на поясе и своим талисманом, пистолетом Токарева. Это была страховка: снайперов в плен не брали, но женщину перед расстрелом могли изнасиловать. "Граната — врагам под ноги, семь пуль из "ТТ" — тем, кто подойдет ближе, но восьмая — себе в висок», — говорила Людмила.
- В Севастополе у снайпера Павличенко появились… любимые растения. Можжевельник был гарантией отсутствия всякой мошкары и жучков, которые могут вынудить снайпера пошевелиться. А держидерево, кустарник с колючками, маскировал дым от выстрела.
- Про Павличенко ходили слухи, будто ее заговорили от смерти, а в лесу ей помогает сам леший. В полку ей дали прозвище "Рысь".
Война подарила и отняла
Трудно сказать, сколько романтики было в первой встрече Людмилы Павличенко с командиром роты младшим лейтенантом Алексеем Киценко. Она сидела на поваленном дереве и курила трубку. Он удивился: впервые увидел девушку с трубкой. Заговорил.
В этот же вечер начался второй штурм Севастополя. Немцы пытались прорваться на Северную сторону. Впереди шли броневики. Людмила "сняла" пулеметчика с крыши передней машины, а затем достала фашистских солдат. Ее окоп был сильно углублен в землю, пули во врагов прилетели снизу.
А потом позицию снайпера стали расстреливать немецкие минометы.
Из воспоминаний Людмилы Павличенко:
Очнулась я от холода. Шинель и маскхалат на правом плече и спине превратились в лохмотья. Каска с разорванным ремешком валялась рядом... Крона акации, расщепленной снарядом, упала и прижала меня к земле... Достать до раны, перевязать ее самостоятельно я не могла. Только чувствовала, что кровь уходит.
Последнее, что видела — силуэт человека. Услышала: "Люся, не умирай!" Потом узнала: Киценко. Подоспели солдаты, разобрали обломки дерева, а командир роты на руках донес до санинструктора. Потом на машине переправил в Инкерманские штольни, где базировались три госпиталя.
Алексей навещал в госпитале, после выписки привез к себе в землянку и… сделал предложение. Они успели написать рапорт о желании вступить в брак, отправить его. И бумагу с полковой печатью получили: "принято к исполнению".
Семейная жизнь в блиндаже продлилась чуть больше двух месяцев. 3 марта 1942 года во время артобстрела Алексей Киценко заслонил жену от снарядов, а сам был ранен. Как оказалось, смертельно. На следующий день его похоронили на Братском кладбище Севастополя.
Из воспоминаний Людмилы Павличенко:
Вернувшись в наше земляное жилище, я провела в нем три бессонные ночи. Затем попыталась взять в руки снайперскую винтовку и поняла, что не могу ее держать: так сильно у меня дрожали руки. Пришлось отправиться в медсанбат, к врачу-невропатологу. Он поставил диагноз: реактивный невроз – и предложил провести две недели в госпитале.
Отомстила
В апреле 1942 года немцы сменили всех своих оставшихся в живых снайперов. Пошли слухи, что в Севастополь прибыли стрелки-асы. Несколько советских снайперов, включая Людмилу Павличенко, решили одного из таких асов взять живым. Высмотрели, подобрались, вытащили на нейтральную полосу. Заглянули в снайперскую книжку: 502 убитых. Цифра невероятная. Немца стали трясти: где, на каких участках столько "наработал"? Оказалось, что после окончания снайперской школы его направили в охрану лагеря смерти потренироваться на живых мишенях.
За них она тоже отомстила. Уже во время последнего, июньского штурма Севастополя. Придумала, как обратить в бегство шедших в атаку фашистов: стрелять не в головы, а в животы. Ранение смертельное, но враг кричит, просит о помощи, отвлекает и вгоняет в панику рядом идущих. Так и захлебнулась одна из атак. На поле боя осталось два десятка немецких солдат с пробитыми пряжками ремней…
17 июня Людмилу ранил осколок снаряда. По ее словам, повезло: "осколок сделал глубокий разрез на правой скуле, оторвал мочку правого уха, от ударной волны произошло повреждение барабанной перепонки и общая контузия". Людмилу эвакуировали вместе с другими ранеными в Новороссийск. А десятки тысяч защитников Севастополя так и остались на берегу…
После фронта
Людмила Павличенко стала одним из трех советских делегатов на Всемирной студенческой ассамблее, которая прошла в США. Она побывала в Белом доме, вошла в состав международной делегации, которая проехала по нескольким штатам, а затем отправилась в Канаду и Англию.
В США, во время пресс-конференции в советском посольстве, она наконец-то отыгралась на так досаждавших ей журналистах. Отвечала прямо, едко, насмешливо:
"Могут ли женщины на войне красить губы?" — "Могут. Но иногда не успевают. Приходится хвататься то за пулемет, то за винтовку, то за пистолет или гранаты".
"Форма вас полнит. Или вам все равно?" — "Я горжусь униформой легендарной Красной Армии... А вам желаю хоть раз побывать под бомбежкой. Честное слово, вы сразу забудете о покрое вашего наряда".
После возвращения в СССР Людмила Павличенко была инструктором по стрельбе. Ей присвоили звание Героя Советского Союза, а в 1945-м она закончила истфак. Потом служила в Военно-морском управлении Генштаба ВМС.
В 1973, за год до смерти, уже серьезно больная, она согласилась записать получасовой монолог-интервью. О войне. О снайперах. О том, как выполняла свой долг.
