«Без срока давности: истории узников Красного»

"Надо крутить проволоку, а руки трясутся. Люди кричат, плачут. Дети плачут. Кричат… Мы работали полный рабочий день". Так описывал свои обязанности один из добровольцев 152-го батальона СД: связывай, конвоируй к яме, стреляй.

Многожильный алюминиевый кабель рубили на куски в 40-50 сантиметров, расплетали и связывали руки обреченным людям. Тысячи таких "закруток" были найдены в местах расстрелов. Десятки можно увидеть в витринах мемориала "Концлагерь "Красный" в Симферополе.

Всероссийский проект "Без срока давности" дал возможность исследователям познакомиться с новой информацией. Архив Управления ФСБ России по Республике Крым и Севастополю отобрал, оценил и рассекретил документы. Теперь исследователям доступно еще 731 документов на 2168 листах — свидетельств о преступлениях фашистов в Крыму.

Есть среди них и новые сведения о "Красном". И о людях, прошедших через этот ад и сгинувших в нем.

Однажды заместитель начальника концлагеря "Красный" Ганс Гунце застрелил женщину.

"Заключенную по имени Надя и ее трехлетнюю дочь. Фамилии не помню. Она была из Феодосии. В лагерь попала за укрывательство военнопленного", — это цитата из показаний бывшего переводчика лагеря Миллера. Он, уже отбыв срок за свои преступления, был свидетелем на процессе 1972 года: судили избежавших наказания бывших охранников "Красного".

Миллер прекрасно помнил, что Гунце ходил с пистолетом системы "Вальтер", и него же предпочитал и убивать. Запомнил примерное время казни Нади и ее дочки: "в конце марта 1944 года, вечером, примерно в шесть часов". А фамилия… Куда там запомнить всех!

И все-таки фамилию Нади историки, занимающиеся восстановлением имен узников "Красного", выяснили: Гончарова.

А потом отыскалось объявление в газете "Красный Крым", опубликованное после освобождения полуострова. Анастасия Гончарова писала из Польши:

"Убедительно прошу отыскать место жительства моей дочери Надежды С. Гончаровой, которая была в политическом лагере ("Красный совхоз"), которая убеждена в моей смерти за агитацию против фашистской гадины... И она там чудом сохранилась, или он, гад, успел ее вывезти, как и меня. В первый же день встретилась с русскими войсками, имею возможность передать весть дочери и внучке. Целую, мама..."

Тогда матери отправили короткое извещение: сведений о дочери и внучке найти не удалось. Но сейчас о последних месяцах жизни Нади известно.

"Молодая женщина владела немецким языком, поэтому она стала работать переводчицей у коменданта лагеря Пауля Краузе, — рассказывает историк, автор исследовательского проекта "Красный": история, память, судьба" Михаил Кизилов. — Есть сведения, что в лагере она находилась с матерью и трехлетней дочкой. Получается, что мать Нади попала в число узников, вывезенных за пределы Крыма. Конечно, положение переводчицы было несравнимо лучше, чем рядовой узницы. И давало шанс выжить, сохранить жизнь маленькому ребенку. Но в какой-то момент Надя, очевидно в присутствии кого-то из "добровольцев", негативно высказалась о немцах".

Об этом тут же донесли коменданту. И "привилегированное" положение женщину не спасло, Краузе тут же приказал Надю расстрелять. Ей сообщили: освобождают, садись в машину, а герр Гунце сопроводит в Симферополь. Через четверть часа грузовик вернулся, в кузове лежали вещи Нади… Почти тридцать лет спустя от бывшего переводчика Миллера стало известно, что тела женщины и ее дочки закопали на территории лагеря, неподалеку от бараков.

Портрет

Заместитель начальника лагеря "Красный" Ганс Гунце был ярко выраженным садистом. Он получал удовольствие, наблюдая за страданиями людей, лично принимал участие в экзекуциях и казнях. Собрал вокруг себя таких же, с схожими наклонностями. Приблизил, например, одного из местных "добровольцев"-коллаборантов, когда увидел того с… двумя отрезанными человеческими головами в руках и третьей, подвешенной на пояс. "Немецкий офицер пришел в восторг от такого усердия", — показывал свидетель.

Партизан Леонид Кондратьев в плен попал в Старом Крыму.

С первых же дней в "Красном" показал на редкость упрямый характер, не подчинялся правилам. Однажды, когда узников увели на работу, спрятался там в бочке из-под бензина. И сбежал.

Леонида задержали и вернули в лагерь.

"За побег полагалась смерть, но это был тот редкий случай, когда удалось поймать бежавшего, поэтому из наказания решено было сделать "поучительное зрелище" для узников, — говорит Михаил Кизилов. — В два ряда были выстроены все заключенные: они должны были смотреть, как немилосердно избивают Кондратьева. Исполнителями были братья Абжелиловы, садисты-охранники. Когда истязаемый терял сознание от боли, они обливали его водой: чтобы чувствовал удары. На груди и на спине его были привязаны дощечки с издевательской надписью: "Я вернулся сюда потому, что мне тут нравится".

Кондратьева отволокли в специальное место, узники называли его "пыточной", и продолжали бить там. Бросили в барак. На следующий день подняли, и погнали к месту очередного "развлечения".

На территории лагеря строился двухэтажный барак. Кондратьеву нагружали на спину камни и заставляли нести на второй этаж… Каждый раз, когда он спускался вниз, ему добавляли еще более тяжелых камней. В последний раз он зашел на второй этаж с семью камнями, покачнулся — и полетел вниз, сломав бедро и руку.

Вот на этом и можно было бы ставить точку в истории страданий любого узника "Красного". Но Кондратьева не убили, а… отправили в больницу. Очевидно, что впечатленное стойкостью, силой и несгибаемостью узника лагерное начальство имело на него свои планы. То ли "делом принципа" было сломать узника, то ли завербовать и использовать как своего агента.

Из больницы Леонид Кондратьев, как был, в гипсе, сбежал через неделю. Кто-то из медперсонала предупредил: мол, завтра за тобой придут. Далеко уйти не мог, хоронился на крыше сарая, а работники больницы его подкармливали.

До партизанского отряда, едва оправившись, Леонид Кондратьев добрался. Но здесь его приняли за немецкого агента. Винить партизан за чрезмерную бдительность невозможно: в это время множество провокаторов успешно вывели фашистов на отряды, подпольные группы, связных. В общем, Кондратьева повели расстреливать. Еще одно чудо: партизана, который должен был исполнить приговор, Леонид убедил в своей правоте. И тот его отпустил, выстрелив в воздух.

Кондратьеву удалось перебраться за линию фронта. "Особистам" он тоже казался подозрительным, так что воевал в штрафной роте. В ней прошел войну. И вернулся домой, к жене и детям.

Факт

Довольно часто в "Красном" практиковался выкуп узников. Комендант Пауль Краузе брал пять золотых николаевских монет или две шубы за "голову". Тогда узника выпускали, а его карточку уничтожали. Охранники брали золотые украшения, продукты. Точного пофамильного учета во время выхода на работы не было. Поэтому "проплаченного" узника могли отпустить, схватив вместо него случайного человека: лишь бы сошлось количество.

Анна Онух попала в "Красный" весной 1943 года. Вышла 28 октября этого же года. Днем раньше произошел первый массовый расстрел. Женщине очень повезло: она не попала в первые партии приговоренных, и ее успели в списках пометить как ценного работника. В Крым вошел крупнейший немецкий табачный концерн, и на фабрике потребовались специалисты с опытом.

Интересно, что в выданной справке об освобождении значилось местом заключения лагерь Шпеккенбюттель. Именно так какое-то время в немецких документах назывался "Красный".

Михаил Кизилов пояснил: это название — образчик немецкого могильного юмора. Так назывался большой парк под Ганновером. Кроме того, фамилия начальника лагеря была Шпекман, а одно из значений слова "бюттель" — надсмотрщик, ищейка. Название можно расшифровать как "Парк надзирателя Шпекмана".

С начала оккупации Крыма "Красный" был лагерем для военнопленных. С 1943 года сюда стали привозить арестованных "гражданских". Попадали туда не только партизаны, подпольщики и подозреваемые в связях с ними. Отправляли за любую провинность. А также по выдуманным обвинениям: если, например, нужно было представить приятную начальству статистику. Разве что уголовники получали точно отмерянный срок и легально выходили на волю.

Для остальных "смягчающих обстоятельств" не существовало. В одной из групп расстрелянных была беременная женщина из Джанкоя. Одна из выживших узниц вспомнила ее имя: Шура. Беременная просила пощады, а немец ткнул ее в живот, сказал, что у нее там тоже красный коммунист, и он обоих отправит на тот свет.

Хотя историки недавно выявили уникальный факт: одну беременную, жившую в Ялте, из "Красного" опустили домой. С условием: как родит, прибудет обратно. Неизвестно, что женщина наобещала лагерному начальству, но назад, конечно же, она не вернулась.

Среди охранников лагеря были не только законченные садисты и мерзавцы. Например, один из них, носивший форму карателя, при первом массовом расстреле стоял в оцеплении. Осознал, что при втором заставят самого стрелять. И на второй день увел группу узников якобы на работу. Но дошел до леса и дал им возможность скрыться. А после освобождения Крыма сам пришел с повинной.

Весной 1944 года группа из восьми охранников планировала… взорвать комендантский дом со всем лагерным начальством, освободить узников и увести их в лес.

"Они вошли в контакт в симферопольским подпольем, им передали мины замедленного действия, — сообщил Михаил Кизилов. — Одному из охранников даже удалось заложить мины за батареи. Но то ли кто-то донес, то ли заметил. Пришла группа солдат с собаками, разминировали "закладки". А следствие легко вычислило виновных, и под пытками кто-то из них сдал двух девушек-подпольщиц, с которыми группа контактировала. Ночью взяли обеих: Екатерину Арсененко и Нину Гаврилову. После допроса их расстреляли".

Через "Красный" за все время его существования прошло не меньше 15 тысяч человек. 7-8 тысяч здесь были убиты.

Пока историкам удалось установить имена всего около тысячи узников.