Куда в Симферополе пропадают из собственного жилья пожилые владельцы?

Одинокая неодинокая

Старушку Дарину Ивановну (назовём её так) восьмидесяти четырёх лет пенсионерка Галина встретила на почте – та, совершенно запутавшись, искала окошко, где получала пенсию. Женщина отвела к окошку растерявшуюся бабушку, помогла ей получить деньги и проводила до дома, где старушка жила в скромной квартирке на земле в старом центре Симферополя. Галина поразилась тому, в каком состоянии было жилище, давно не ремонтированное и не убранное, да и еды в квартире почти никакой не было.

Дети Галины живут в другом городе, она работает, но это не помешало ей заботиться об одиноком человеке. Утром и вечером женщина навещала бабушку, кормила, пеклась об одежде, убирала в квартире, получала ей пенсию, оплачивала коммунальные услуги.

Поначалу соседи Дарины Ивановны приглядывались к женщине – а вдруг какой камень за пазухой прячет, хочет всё отобрать у старушки? Потом попривыкли к Галине, тем более что ранее нелюдимая бабушка в результате заботы отошла, стала более приветливой, перестала ссориться с соседями, на которых жаловалась в силу возраста и сложного характера. Галину же признала своей помощницей и даже дала ей доверенность на управление своими «делами» – получить пенсию, оплатить коммунальные услуги. Ни о каком праве на отчуждение чего-либо речь не шла. Да и самой женщине это не надо – говорит, что совершенно искренне заботилась о Дарине Ивановне и на её жильё не претендовала, тем более что старушка была одинокой только на словах, на деле имелась и крестница в Москве, периодически её навещающая, и племянник, с которым она рассорилась несколько лет назад. Причина была как раз в имеющейся у старушки недвижимости – всё в той же скромной квартире в частном доме, но в центре города. В ней, как оказалось, без ведома бабушки племянник прописал свою дочь, внучку Дарины Ивановны, на что она и обиделась. В общем, время шло, а племянник старушку не навещал, да и она о нём если и вспоминала, то здорово сердилась.

Ничего не соображает

Периодически у бабушки обострялись хронические заболевания, заработанные ввиду почтенного возраста. То что-то забудет, то голова кружится, то сознание затуманивается. Но в общем и целом она была вполне дееспособной – когда составляла доверенность в пользу Галины, нотариус не усомнился ни разу в её адекватности.

В очередной раз Дарина Ивановна попала в психиатрическую больницу – расстройства старческого сознания лечат именно там. Вот и лечили. Капали, кололи, давали таблетки. Старушка же обслуживала себя самостоятельно, а Галина периодически навещала её, носила еду и обязательно что-то вкусненькое. А перед выпиской бабушки из больницы даже решила сделать косметический ремонт в её квартире – побелить, покрасить, чтобы подопечной было приятно возвращаться домой.

А в это время сотрудники психдиспансера, как и положено по закону, стали в документах старушки искать её близких родственников, чтобы они на первое время после выписки поухаживали за ней. И отыскали родного племянника, который уже почти забыл о бабушке.

После выписки Дарина Ивановна в свою квартиру так и не попала, племянник её увёз, а его жена в самой грубой форме выгнала Галину из квартиры, где та делала ремонт. Напомню: ни о каком проживании, договоре ренты или пожизненного содержания речь не шла – у Галины есть где жить.

– Мне просто её жалко, – говорит женщина, – я боюсь, что она станет там овощем.

Опасения женщины не напрасны: племянник видеться с Дариной Ивановной Галине не даёт, уверяет, что говорить с ней смысла нет – мол, она уже ничего не соображает и лежит в памперсах. Галина в ужасе – даже в больнице бабушка ими не пользовалась. Она отдала племяннику ключи от старушкиной квартиры. Но вот квитанции по коммунальным услугам не отдаёт, поскольку доверенность на представление интересов находится у неё. И это единственный документ, который даёт Галине право хотя бы убедиться, что Дарина Ивановна жива.

Но вот на днях племянник предоставил женщине уже другую доверенность, вроде как подписанную старушкой, что теперь он представляет её интересы, а Галине там делать нечего. Женщина написала заявление в прокуратуру, сомневаясь, что старушка действительно подписала этот документ, если, по словам племянника, она «ничего не соображает». Ответа пока нет.