Их детство обожгла война. Лучший подарок на день рождения

«Судакские вести» продолжают публикацию воспоминаний о военном времени, каждое из которых– это не просто история, это чья-то судьба, которая в суровые годы была частицей общей всенародной судьбы.

Вспоминает Дина Никитична Пронская:

-Когда началась война, мнебыло 5 лет, я родилась 9 мая 1936 года. Немцы наступали очень быстро, стрельбабыла сильная.  Мы жили в Черкасскойобласти на хуторе Зозулынци, 28 дворов было. И все женщины с детьми побежалипрятаться в подвал одного дома, крытого жестью (у остальных крыши былисоломенные). И вот забежал к нам молоденький солдатик, стриженый такой, отсталот своих. Его быстро переодели в гражданскую одежду, и тут сразу следом –немцы. Выгнали всех во двор, и один, с кокардой на фуражке, к тому пареньку: «Зольдатен?»Поставил его впереди толпы, направил пистолет. И тут женщина, Евгенией ее звали– никто бы и не подумал, что она способна на такую смелость – выскакивает,падает перед тем немцем на колени, хватает-целует за ноги и кричит: «Это мойсын!» Показывает на свою грудь и на того солдатика. Немец пнул ее ногой, онаупала. Развернулись фашисты и ушли, а женщины наши того солдатика еще месяцпрятали, потом он к партизанам ушел.

Когда стали угонять людей напринудительные работы в Германию, и моего отца, он был инвалидом по зрению,забрали. Потом он рассказывал, что хозяйка сдала его в гестапо за то, что онударил ее собаку. И его вместе с другими узниками везли в лагерь смерти Освенцим,но так как советские войска уже наступали в Польше, эшелон попал под бомбежку,конвоиры разбежались, а людям удалось выбраться из разбитого вагона испрятаться в лесу в горах. Так отец, приговоренный к сожжению в крематории,остался в живых.

И мы в оккупации с надеждой и нетерпением ждали освобождения. Мама наша, несмотря на то, что было у нее трое детей (младшие братики, им исполнилось  2 и 4 года), помогала партизанам. У нее была швейная машинка, и она шила рукавицы, шапки, фуфайки. Партизаны приходили на наш отдаленный хутор ночью, а немцы боялись оставаться на ночлег, спешили убраться на центральную усадьбу села. Помню, когда партизаны подожгли сахарный завод за 8 километров от нас (чтобы сахар не отправился в Германию), зарево стояло несколько дней.

В 43-м году наступлениесоветских войск сначала было успешным, сельчане радостно их встречали, угощали солдатчем могли. Но смогли наши удержаться недолго, пришлось отступить. Вернувшиесяфашисты начали расправляться с мирными жителями. При отступлении один нашсолдат забежал в хату: «Мамаша, бери детей и давай с нами!» И рассказал, что всоседнем селе карательный отряд зверски убивал детей – нанизали их напроволоку, а других бросили в колодец. Мама схватила нас, дала узелки скакой-то одежкой и решила бежать с нами в другое село к родственникам. Абабушка наша была парализованная, лежачая. Мама сказала, что приедет за ней сбратом, когда нас отведет. А бабушка говорит: «Убегай, спасай детей, мне всеравно умирать». Вышли мы к селу – отступают наши, кони пушки тянут, дорогатанками разбитая, снег, грязь. И тут немецкие самолеты налетели, начали бомбить– мы все упали. Потом снова побежали. Я, старшая, впереди, а брат отстает,кричит: «Мама, не бросайте меня!» Она к нему — тут я кричу: «Не бросай меня!» аеще ж и самый маленький братик у мамы. Она, бедная, прямо задохнулась, ротпересох, хватает  снег прямо с землей.Тут нас догнала семья председателя колхоза (сам он, коммунист, сразу ушел впартизаны, а семье смог помочь, прислал лошадь), посадили брата на сани,довезли до соседнего села, а маму сестры еле живую привели, вышли намнавстречу.

И такая беда – фронт тогдаостановился почти на два месяца, не могли наши сдвинуться, прорвать оборонунемцев, а потом была Корсунь-Шевченковская битва, и нас освободили. 7 недельжили мы в погребе на картошке, немец бомбил каждый день. Наша хата на хуторесгорела самой первой, и бабушка погибла – мама не могла за ней прийти на тусторону фронта. Когда наши стали наступать, она бежала вместе с солдатами. Текричат: «Тетка, ложись!», обстрел сильный, а мама не слушает. Бабушку нашлатолько на третий день, собрала косточки в рядно, такие были страшные похороны.Мы поселились у деда одного, вроде уцелела хата у него, но как дождь, затекает.Прятались, как собачонки, под печкой.

А бедные солдаты – как онизащищали нашу землю, как им тяжело было: в ботинках рваных с обмотками,шинелька тонкая, без теплого белья, шапки искусственные. Приходили с передовойна отдых, такие замученные… Когда фронт дальше пошел, собирали жителипогибших: у кого-то были посмертные медальоны с именами, а у многих не было,хоронили их в братских могилах безымянных, и не узнали родные, что стало с ихпропавшими без вести. Помню, две девушки были, у одной такие косы красивые, адокументов никаких, так и похоронили их неизвестными.

…9 мая 1945 года. Мы тогдауже жили на центральной усадьбе. И вот говорят: «Победа!»  Все побежали в центр села – правда ли? Дети,женщины – босые, раздетые – день такой теплый был. Кто-то сказал, что нужносделать транспаранты. Я тоже нашла какую-то металлическую бляшку, написала наней «9 Мая» и прицепила на палочку. Наспех сколотили трибуну, и председательколхоза – без руки, комиссованный из армии, выступал. Вокруг стояли люди. Те, укого живы были родные, — те кричали: «Ура!» А кто получил похоронку, падали наколени, припадали к земле, хватали ее руками и кричали: «Верните! Отца! Сына!Брата! Мужа!» Это было очень страшно. Я и сегодня не могу спокойно вспоминатьоб этом. И снова  кричали «ура!»,  председатель – дольше всех, откуда только унего столько духу было. Я была очень счастлива: победа, война закончилась! Идень рождения у меня!

Поздравляю детей войны и всех с Днем Победы! Добра, благополучия и мирного неба, пусть никогда не повторится то, что пережили мы.     

Записала Ольга Ковшевацкая

При публикации использовано фото из сети интернет